Три девушки в… разноцветном

Разные смыслы выставки «3D»

«А что значит «3D»? — спросила я у художниц, — три девушки?» Может быть, прозвучало в ответ. А может быть, три дурочки, три декоратора… Кто что придумает…

Хотя изначально была мысль создать свою троицу. «Эпатажно, — пояснил директор галереи «Урал-постер» Салават ФАЗЛИТДИНОВ (идея, к слову, принадлежала ему), — но и ответственно». Духа, правда, если быть честными, не хватило. Так что Евгения АКУЛОВА, Лидия ЧУПРЯКОВА и Елена ГЛАДЫШЕВА выбрали для своей совместной выставки название… скажем так, поскромнее. И каждая сама по себе, на это стоит обратить внимание, начала готовиться к будущей экспозиции.

Приурочить её решили к… Новому году. Поклонники галереи, конечно, знают: Новый год в «Урал-постере» отмечают чаще всего летом. Потому что летом на родину приезжает из Франции, где она живёт постоянно, Женя Акулова. А с Жени Акуловой началась новая, они говорят — новогодняя, жизнь галереи. Ведь её выставка стала здесь первой «персоналкой» среди прочих.

Чтобы окончательно ввести читателя в курс дела, поясним ещё, почему так важно понять, что творили художницы независимо, в автономном режиме. Тут всё просто и, наверное, сложно. Потому что, действуя по своему разумению, они (каждая со своим темпераментом) двигались, в сущности, в одном направлении. Отсюда такая явная перекличка красок, образов, настроений. Но это, впрочем, тоже понятно — многолетняя дружба да ещё… Как бы это выразиться… В общем, пребывая периодически в образе не только творца, но и персональной музы, они перерисовали лица, руки, уши друг друга. То есть, надо понимать, почти сроднились.

А в таком случае стоит ли удивляться, что маленькие золотистые рыбки, привычно исполняющие наши желания, кочуют с работы на работу, а луна, романтическая спутница влюблённых, нет-нет да устроит перекличку со своей близняшкой в ином исполнении.

Вообще-то так бывает редко: даже если авторы выставляются парами-тройками, работы группируются пофамильно. А здесь всё вперемешку. И «Под знаком единорога» Лиды Чупряковой с меланхоличной героиней, живущей как бы во сне, привычно загадочной луной, едва проглядывающими контурами сказочного персонажа — символа девической чистоты и непорочности, словно бы обрамляется акуловскими «Похитителями амфор» — этакой удвоенной ниточкой, переброшенной в античные времена (любимая книга детства «Легенды и мифы Древней Греции» в пересказе Николая КУНА), перламутром подводных пейзажей, размытостью окружающей действительности.

Про Лиду они говорят — меланхолик. Она объясняет что-то про горизонтали и вертикали своей «Ширмы», а я вспоминаю мандельштамовское — «Невыразимая печаль раскрыла два огромных глаза…» И лёгкое пёрышко, прибитое ветром (дунь — отлетит, фантазируем мы), и прочный железобетон стены, и намёк на полупрозрачность Венеции, раскинувшейся за окном (и спиной героини) напоминают о вечной мимолётности бытия.

Женя, она, напротив, сангвиник. У неё всё в движении, всё в борьбе. «На ветру», с лаокооновскими мотивами обнажённого мужского тела. Такого сильного, жилистого рельефного на фоне чёрно-коричневого, старую фотографию напоминающего, почти что плоского, пейзажа.

А вот Лена Гладышева, холерик, присутствует заочно. В своих картинах. И девочки сообщают, чуть смущённо — у неё кризис. А работы, пожалуй, радостные, яркие, изумляюсь я. Так ведь кризис у неё, не у вас, смеются они. Лена лечит. Лечит себя (а возможно и зрителей) образами мягких пушистиков — кошек, собак. Кризис не кризис, о них, рыжих, белых, полосатых, вредных, лукавых, трогательных, с неповторяющимися характерами и поступками, всё равно надо заботиться. И жевать жвачку собственных переживаний делается некогда.

Тонкое лицо с острым, чуть приподнятым подбородком. Мне кажется, в левом верхнем углу — Женин автопортрет. Нет, обе — и Лида, и Женя — в первый момент протестующе переглядываются. Лида, это она автор, о Жене даже не думала, хотя… соглашаются обе — что-то, наверное, есть. А вообще-то писала «Еврейского мальчика» из гетто. Счастливое детство — детство в любом случае счастливое — в недетской судьбе. И так странно, вдруг спохватываются все присутствующие, справа, напротив, лицом навстречу Лидин же «Последний рыцарь». Салават признаётся — думал поначалу, это Александр АБДУЛОВ. Ошибся. Оказалось — отец. Уже ушедший, но остающийся кумиром для дочери отец Лидии Чупряковой, ветеран, защитник, фронтовик. Так неожиданно, без затей, перекинулся мостик от нуждающегося в опоре к тому, кто эту опору может дать.

К бессмертному — рукописи не горят — я бы добавила ещё: картины знают своё место. Они тянутся друг к другу. Друг друга поддерживают. Оттеняют и дополняют. А когда автографы под ними разнятся, ценность такого со-трудничества, со-творчества возрастает стократ.

vegin@urn.ru