Наглядное открытие природы
Выставки петербургского художника Юрия ПЕРВУШИНА в Екатеринбурге не редкость. Уральский «бург» не отпускает жителя северного «бурга», потому что здесь осталась его юность, его первая alma mater в искусстве — Художественное училище им. И. Шадра. И Петербург ему свой: здесь окончил знаменитую «Репинку» — Санкт-Петербургский академический институт живописи, архитектуры и скульптуры им. И. Репина, мастерскую замечательного художника, профессора Андрея Алексеевича ПАХОМОВА. Ему и Париж не чужой — стажировался в Высшей национальной школе изящных искусств, стал здесь лауреатом конкурса, посвящённого Никола ПУССЕНУ, среди учредителей которого был Лувр. В творческом списке более двух сотен выставок по всему свету. Но особенно — в «бурге» и в «бурге», Санкт-Петербурге и в Екатеринбурге. Только за несколько лет в галереях, музеях нашего города прошли выставки, сами названия которых отражают авторское кредо: «Белый день», «Сложное простое», «…и немного нежно»…
Весь белый свет Юрию Первушину интересен и дорог — от детской игрушки до питерских крыш. И всё увиденное, прожитое взглядом и душой он останавливает в своих картинах, несущих «авторский» белый свет. Мгновения, часы, дни не исчезают никуда со своими чудными подробностями, запечатлёнными художником в белом свете. Недаром новая персональная экспозиция художника в Музее изобразительных искусств (ул. Воеводина, 5) названа им «Застывший мир».
Художник Юрий Первушин опознаваем сразу. Его картины, как тот месяц из детской считалки, словно вышли к нам из тумана. Их «герои», хотя героев в привычном понимании здесь нет, как будто прихвачены «на выходе» инеем. Припудрены пыльцой небывалых снежных цветов. Но этот иней не тает и не растает даже под летним солнцем. Он сам впитал солнце, тот белый свет, что глаз не раздражает — притягивает. Его «снежность» парадоксально и нежно тёплая.
Это, процитирую знаменитого искусствоведа Паолу ВОЛКОВУ, — «то, что Леонардо называл «сфумато» — световоздушная среда, в которой мы живём…» Сфумато Первушина возвращает нам исчезнувшее, изменившееся, а вся экспозиция «Застывший мир» представляет своеобразный итог работы 45-летнего художника за последние годы. Сфумато по-итальянски — исчезающий, как дым. В этой «исчезающей» манере художник сохраняет время, которое всегда иное, чем миг назад. Он его останавливает, как кинематографист в фильме акцентирует важнейшее стоп-кадром. Так и не так. Всем видимый мир застывает в «инее» картины иными прекрасными чертами. Жизнь бежит быстро, день течёт медленно. Этими медленностью и стремительностью проникаешься, погружаясь в «застывший мир» Первушина. И «ёлочное», детское, волшебное, хрупкое снова выходит на белый свет «восстановившимися» из осколков нарядными шарами в мерцающем инее того давнего Нового года. И «плюшевые» — залатанный папа-медведь, потрёпанная медведица и новорождённо-розовый маленький их медвежонок — тоже тихонько вышли из тумана воспоминаний и сидят в ожидании игры. А дверь вся в щербинках времени открыта в тайну, в которую никто пока не вошёл, но вот-вот…
Время идёт неслышно, как снегопад. Всякому снегопаду наступает конец, а у времени нет времени для остановок. В «безгеройных» картинах Первушина времени дана передышка. Часы остановились в воздухе у разноцветных «заиндевелых» яхт, секундная стрелка заодно с минутной «зависли» над Питером на его крышах, освещённых белым северным солнцем, капли дождя застыли на стекле автомобиля, за которым виден вдруг остановившийся Город, «запотевший» в суетливом беге.
В картинах Первушина как будто никакой природы не наблюдается. Сухие листья с их причудливой графикой, с изогнутыми в агонии узорчатыми кленовыми краями… Срез дерева, где от чёрной сердцевины расходятся сегментами во все стороны окружности сросшиеся и разделённые воздухом кусочки древесного тела… Это, конечно, не садово-парковые пейзажи, не «растительные» натюрморты. Не природа, живая или мёртвая. Весь первушинский «Застывший мир» — наглядное открытие природы. Природы небудничного, философского восприятия будней мира и времени на этом белом свете. Картины убеждают, что не надо ждать особо прекрасного мгновения и только ему крикнуть: «Остановись!» Каждый день твоей жизни — это день твоей жизни. Его воздухом, уходящим в вечность, мы дышим, а Юрий Первушин его увидел.
