Двадцать синтезаторов и одно фортепиано

Одним из ярких событий начала июля стал международный фестиваль «Усадьба Jazz», который собрал на одной площадке нескольких разноплановых артистов. Хэдлайнером, напомним, была группа Tesla Boy — этот синтипоп-проект успел стать культовым среди молодёжи, совмещая в своей музыке современные музыкальные тенденции и ностальгические веяния девяностых. Казалось бы, коллектив в силу своей электронной стилистики не слишком вписывался в формат джазового фестиваля, однако присутствие Tesla Boy оказалось вполне органичным. Достаточно сказать, что солист команды Антон СЕВИДОВ когда-то и сам метил в джазмены. О своём музыкальном прошлом, о психологическом самоощущении и о связях с нашим городом артист рассказал в интервью «Вечёрке».

— Вы когда-то учились джазовому фортепиано. Когда случился тот поворотный момент, после которого вы выбрали электронику?

— Стив ДЖОБС говорил: вы всё поймёте потом, когда сойдутся все точки. Я всё время повторяю это высказывание. Потому что сейчас, когда оглядываюсь в прошлое, понимаю, что меня с самого детства интересовала именно электронная музыка. Джаз — это был некий заход, очень интересный и очень важный, в котором было много событий, я получил много знаний... Однако на самом деле я с детства прислушивался к другому звуку. Например, тогда я очень любил пластинку Дэвида БОУИ Let's dance, которую записывал известный ныне продюсер Нил РОДЖЕРС. И на этом альбоме достаточно химический дискозвук, очень прикольный. Сейчас я понимаю, что во всём, что я слушал тогда, мне нравились в первую очередь электронные эксперименты. Майлс ДЭВИС, Херби ХЭНКОК — они ведь тоже по этой части. Это вроде бы и джазовая музыка, но она очень сильно связана с электроникой.

— У вас дома есть классическое фортепиано?

— Да, да, у меня дома есть фортепиано, причём оно осталось ещё с детства. Иногда на нём что-то даже сочиняю.

— А клавишных установок у вас сколько?

— (Задумался) Ой, даже не знаю, я уже запутался! Я периодически избавляюсь от тех, которыми не пользуюсь... (пытается сосчитать) Ну, вообще, их у меня не то чтобы очень много... Но, наверное, около двадцати! (смеётся)

— Когда-то вы дебютировали на сцене в очень юном возрасте, в шоу «Утренняя звезда», если я не ошибаюсь...

— Совершенно верно!

— В связи с эти вопрос: как вы относитесь к детским шоу талантов?

— Я отношусь к ним достаточно спокойно. Я не считаю, что это какой-то обязательный пункт в судьбе человека, который занимается музыкой. Да, это может выстрелить, это может помочь, но, с другой стороны, это может создать и определённые проблемы, особенно если происходит в детстве. Я бы, наверное, своих детей не отправил на подобное шоу. Понимаете, всё зависит, прежде всего, от того, что родители загружают в голову ребёнка. Подозреваю, что в большинстве случаев они настраивают своих детей суперсерьёзно: конкурс очень важный, обязательно нужно победить и т. д. В этом случае участие в подобном проекте может оказаться для ребёнка очень болезненным. Я считаю, что ко всяческим конкурсам такого рода нужно относиться как к игре, одному из видов веселья. Только с таким настроем и имеет смысл туда идти.

— Когда-то у вас был замечательный проект «Неонавт», я даже была его поклонницей... Наверное, многие, кто помнит эту группу, хотели бы знать, что случилось, почему она прекратила своё существование?

— Да уж сколько лет прошло! Просто что-то не получилось, не срослось... Правда, теперь мне постоянно приходится отвечать на вопросы, почему мы не поём на русском языке. Ведь пели же когда-то!

— И как, есть планы что-то сделать на русском?

— Пока мы просто прикалываемся. С моим другом Серёжей МЕЗЕНЦЕВЫМ недавно сделали забавный ролик, где мы стоим на улице и на ходу сочиняем песни о проходящих людях на русском языке. Вышло достаточно смешно.

— А спеть что-то старенькое в текущем составе не тянет?

— Пока не возникало такого желания. «Неонавт» — это просто часть истории, часть жизни. Эта страница уже перевёрнута.

— В одном из интервью вы упомянули про своего психоаналитика. У вас он правда существует, или это была шутка?

— Я ходил к психоаналитику, да. Был период, когда я увлекался психоанализом немножко.

— Вам знакомо понятие «кризис среднего возраста»?

— Знаете, честно скажу, я уже давно не думаю о возрасте. Просто стараюсь находиться в каком-то рабочем творческом потоке. А об этой всей хрени социальной, которая навязана извне, я как-то особенно не думаю (смеётся). Поэтому чувствую себя очень даже хорошо. Знаете, более того. Я могу сказать, что сейчас я ощущаю себя намного лучше, чем даже пять лет назад. У меня есть какое-то ощущение, что становится как-то всё лучше. Вот правда! Честно!

— За счёт чего вы восполняете энергию, которую тратите на сцене?

— Ооо-уу, хороший вопрос… (усмехается) Это сложно! Каждый раз по-новому. Здесь нет никакого рецепта. Хотя на самом деле, наверное, всё банально. Стараюсь переключаться.

— Отдыхать удаётся? Свободные дни бывают?

— Заставляю себя делать день после приезда с гастролей выходным. Но вот сейчас у нас такой напряжённый график, что ничего не получается. Вечерами концерты, а по ночам мы пишем новый альбом, поэтому совсем не удаётся отдыхать.

— Когда-то в нашем городе у вас был первый живой концерт. Как-то меняются ощущения от сцены, от публики, от атмосферы?

— Екатеринбург для меня город, в котором чувствуется энергия и постоянное движение, что очень важно. Это город со своим характером, с очень открытыми людьми. Один самых из любимых в России из тех, в которых мы бывали.

— Вы только с нашим сценическим пространством знакомы, или вам удавалось прогуляться по городу?

— В этот приезд мы наконец-то дошли до Ельцин Центра, посмотрели экспозицию. Конечно, это удивительный проект, очень крутой. В Москве такой музей не мог бы появиться. Думаю, понятно почему. Девяностые сейчас, грубо говоря, не в тренде. Сегодня выгодно говорить, что девяностые — это было очень плохо. Я так не считаю. Это был очень важный период, который проходила наша страна. Болезненный период, непростой. И пройдясь по экспозиции, я вспомнил, что на самом деле был в истории нашей страны момент, когда люди выходили на площади не по чьей-то указке, не за 500 рублей, а просто выходили — потому что считали нужным выйти. И на самом деле важно не забывать о том, что всё, что мы сейчас имеем, и свободу в том числе, вот даже ту свободу, которая есть сейчас, со всеми «но» — это всё произошло благодаря Борису Николаевичу. И при всей сложности, неоднозначности личности, именно этому человеку мы должны быть благодарны за то, что мы имеем сейчас.