Графине «капут». Миф жив
Премьера «Пиковая дама» в Коляда-Театре (пр. Ленина, 97) честно названа драматической фантазией с возрастным ограничением 18+. Повесть ПУШКИНА — лишь точка опоры для Николая КОЛЯДЫ в создании фантасмагории о «загадочной русской душе», о чужом и своём. Причём по-немецки и по-русски. Авторская, персональная, личная версия — и художественно, и по-человечески. Он здесь драматург, и режиссёр, и сценограф, и музыкальный оформитель. В театральных образах, карнавально ярких, реально ясных, представлены размышления о носителях российского менталитета, отторгающих чужое и завидующих ему с той же страстью. О том, каково же чужому, другому, непохожему на нас — к примеру, этому одержимому «тремя картами» немцу Германну — среди нас.
Тайна трёх карт оказывается мифом. «Пиковая» русская графиня, московская венера, обольстившая когда-то всю «заграницу», понятия не имеет о демоническом секрете: «Почему ты меня так называешь — тройка-семёрка-туз?» Отсюда, из мифа о волшебных картах, и второе немецкое название спектакля-билингва: Dreisiebenass.Историю предваряет пластическая «лежачая» прелюдия игроков, ритмично дёргающих босыми ногами под «айн, цвай, драй…», и прочие фразы из русско-немецкого разговорника. Лежбище русских мачо.
Тайна — не тайна, если о ней знают все, включая камеристку Лизу. А графиня одержима совсем другим мифом — тайной бессмертия, якобы дарованной за любовь всесильным Сен-Жерменом. Вот и знак имеется на любовном месте тела — тату со змеёй и розой, мы его, к счастью, не увидим, а персонажи на сцене удостоятся. Графиня (Вера ЦВИТКИС) похожа на фотографии роковой Лили БРИК в её последний год. Чёрные-пречёрные брови, цветные тени на веках, даже сами глаза кажутся нарисованными, кроваво-красный рот, как у только что позавтракавшего вампира, розовые щёки, щедро освежённые румянами. Чудовище съело красавицу, осталась безумная мумия.
А игроки, привычно расположившись на общих подушках и перинах в клубе, мечтают о наследстве от мумии и алчут свежести, свеженьких камеристок — Frish! Эти «ковбои» в блестящих карнавальных стетсонах ведут бесконечный парадоксальный трёп об уникальности русского нрава и стране Германии, чуждой и прекрасной. Недобро смеются над Германном (Олег ЯГОДИН), по-бабьи закутанным в платок, как пленный после битвы на Волге. Ему зябко и одиноко, но есть цель, к которой он идёт, подобно Раскольникову с топором на процентщицу. Бледнея от ярости, Германн сообщает презираемым гулякам по-немецки, что он-то как раз русский, а вот они… Его слышат и не слышат, понимают и не желают понимать. И не поймут, когда он вместо «лапти» и «водка» начнёт изъясняться по-русски — на языке Пушкина.
Пушкинская фраза из письма к жене по поводу одного происшествия: «Чёрт догадал меня родиться в России с душою и с талантом!» — вошла в контекст судьбы многих знаком неприкаянности, чужеродности родине. Даже тех, кто о Пушкине ничего не знает. Внучок графини Томский (Илья БЕЛОВ) и его приятели ноют, что не там их родили, не то воспитание дали. Насчёт воспитания — бесспорно, насчёт «не там»… Роди хоть в Германии, отправь хоть во Францию, отошли в Италию — ничто в них не переменится. Только повод пить шампанское (его здесь хлещут из трёхлитровых банок, в каких раньше продавали яблочный сок) или какое-то загадочное пойло будет другим. Географически поменяется причина недовольства.
В театральной истории Dreisiebenas частица «траги» прилипнет к смешной, разодетой в причудливые наряды двуязычной фантасмагории не сразу. Бедность — порок. Особенно тогда, когда бедняку хочется всего и прямо сейчас. А Лизе (Юлия БЕСПАЛОВА) подавай ещё и любовь в качестве социального лифта, который унесёт её от вздорной благодетельницы-графини в Германию с немцем Германном. Лиза — не Германн, а именно мягкая покорная русская Лиза — первая попытается убить свою мучительницу. Не получится. Германн, выпрашивая тайну трёх карт, которая «может составить счастье жизни», лишит мумию жизни. «Капут. Графиня капут», и «добрая» Лиза, только что без успеха душившая даму подушкой, ужаснётся, разрыдается. Впрочем, тиран-оккультистка сполна компенсирует любимой жертве моральные издержки. Графиня оставила ей наследство — всё и сразу.
То ли сон, то ли бред, то ли галлюцинации — сквозь фантасмагорическую «толщу» немецкого военного марша, льющегося разноцветного зелья, лазерных эффектов, движения занавесей, впускающих в «берлинскую» комнату с угловым окном живой свет, пробивается чистый голос русских романсов. Призраки барышень ангелами порхают на кружевных зонтиках. Графиня в гробу, Германн в доме скорби — капут обоим. У гроба, на фоне дальнего «распятия» сумасшедшего чужого-своего немца всё те же беспечные, бездельные, бессмысленные русские игроки рассуждают о переменах в отечественной жизни. Довольно учить немецкий, сейчас Франция — первая страна. Нет-нет, какая отсталость! Надобно знать итальянский, Италия теперь в моде. «Заграница нам поможет» понять себя, а нам её понимать не обязательно — бессмертный, что ли, миф?..
