Эту максиму многих отечественных кинодокументалистов мы вновь услышали с экрана 27-го Открытого фестиваля документального кино «Россия» 12 октября и увидели наглядное её воплощение.

Нам улыбнулись из зазеркалья времени

Пять посмотренных в тот день фильмов, каждый индивидуально и на разном уровне, следуют этому принципу. Принцип — не догма, и события документалисты не могут игнорировать. Но здесь мы увидели события — актуальные, дела минувших дней, «домашние» и задевшие многих — в переживаниях человека.

Оказывается, этот принцип ещё в начале ХХ века исповедовал молодой житель Кубани, петербургский студент Николай МИНЕРВИН, увлёкшийся фотографией, а потом и киносъёмкой и ставший в этом деле признанным профессионалом. Более того, как показывает в своём фильме «Потерянный мир» Валерий ТИМОЩЕНКО (Краснодар), начал следовать ему в профессии едва ли не первым в российской документалистике. В ту пору снимали в основном торжественные события, знаменитых персон, великосветские рауты и, конечно, членов царской семьи. Повседневная жизнь долго оставалась «не увиденной» объективом, а вот Минервин снимал обычных жителей Кисловодска на прогулке, идущих по делам, занятых беседой. Он запечатлел поход в горы гимназистов и реалистов, сам отправился с друзьями и снимал восхождение на Эльбрус. Об этих событиях рассказывается в фильме, но главное впечатление от него — люди из зазеркалья времени, по выражению автора, которые идут по улице, кажется, прямо к нам. Приветственно машут руками, приподнимают шляпы, улыбаются. Никого из них уже нет на свете, но Николай Минервин оставил эту жизнь на плёнке, и потерянный мир не потерян.

«Где здесь бомбоубежище?»

О фильме Геннадия ШЕВАРОВА (Екатеринбург) «Когда тебе горько…» ВЕ уже рассказывал в дни его весенней премьеры («Донбасские дети не улыбаются») Сейчас на осеннем экране «России» он вновь возвращает нас к трагедии войны на Юго-Востоке Украины. Взрывов нет, убитых в кадре нет, политики отсутствуют, а есть мама, папа, сын и дочь, которым пришлось уехать из родных мест в Екатеринбург… Чей бы ни был снаряд, попавший в школу, — он попал в ШКОЛУ. И родителям тогда «выдавали» детей пофамильно, выводя из подвала. И девочка, по рассказу мамы, приехав в наш мирный город, сразу спросила: «Ты выяснила, где здесь ближайшее бомбоубежище?» А уральская гроза напугала её так, что пока раздавались раскаты грома, она стояла перед входной дверью, готовясь бежать в это бомбоубежище. На новогодней ёлке малыши-переселенцы не по-праздничному серьёзны, даже получая подарки. Маленький мальчик на вопрос, из какого он города, отвечает: «Из синенького». Как называется город, где родился, он успел забыть. Но… Эти дети, эти взрослые, чьи лица мы видим в фильме, вряд ли забудут войну. Никогда не забудут. Печальный отец, который теперь работает на железной дороге наладчиком путей, говорит: «Надо было как-то по-другому». Наладится ли их жизнь, их путь…

Донна Лючия меняет профиль

Олеся ХОРОШИХ (Москва) представила свою дипломную работу «Донна Лючия» в Школе документального кино и театра Марины РАЗБЕЖКИНОЙ и Михаила УГАРОВА. Артистичная, изо всех сил старающаяся казаться и быть весёлой, разбитная и немного вульгарная «Донна Лючия» (на самом деле Людмила из Украины) держит семейный (со стриптизом) бар «Эль Баско» на Садовом кольце. Как будто ей всё легко. Улыбка, горячий поцелуй, улыбка, смешная история и сама смешная… Однако этот человек интереснее и сложнее, чем про себя рассказывает. Её жаль, но она не позволяет себе быть жалкой, хотя рядом нешуточный конкурент — популярная чебуречная. Там тоже люди — и помогают ей, кстати, когда приходит сантехническое бедствие. Наступает время, когда «испанское» становится невостребованным. Искромётная Донна Лючия меняет «профиль» на японский: «Ну, судьба! Недаром же у меня в квартире во всю стену была «Волна» Хокусая!» А людям, как выясняется, подавай чебуреки.

Близкие люди

Такие близкие, что… дальше некуда. Старый отец и не очень молодой сын живут на дальнем хуторе в фильме «Холодные уши» Линаса МИКУТЫ (Вильнюс, Литва). У них хорошее овечье стадо, замечательные коровы и просто потрясающий бык. Вокруг чудесные необитаемые места, акварельно снятые оператором Кристиной СЕРЕЙКАЙТЕ. И оба вместе одиноки, бескомпромиссно не понимают друг друга. Старик рефреном ноет: «Как тяжело! Трудно! Тяжело!», и бык «аккомпанирует» ему несусветным рёвом. Старик ругает сына — «Холодные уши! Дурак! Иди работай!», а глухонемой парень только мычит, лицо искажают гримасы, а руки пытаются что-то объяснить. Старик находит время пропустить рюмочку, а сын всё время работает: то полы моет, то овцу стрижёт, то стадо гонит… Ненормальный? Гуляя в лесу, он забирается на дерево странной формы — изогнутое, с уступом. Потом ещё одно такое находит среди стройных деревьев. Неправильное дерево, принимая его, тоже неправильного, под свою хилую крону, словно даёт ему «кров» понимания. «Холодные уши» как стихотворная грустная баллада. Трудно близкому с близким, и никуда не деться, когда ненависть прорывается в ругани, а вот любовь не высказать никак.

В фильме «Забытые полёты» Андрея ОСИПОВА (Москва) всё наоборот — дальние из того «зазеркалья времени» становятся близкими. Продолжая свою киносагу о Серебряном веке, мастер находит всё новые судьбы, лица. Он приближает наши глаза к их глазам, и те давние «коктебельцы» входят в нашу жизнь живыми.