Cмешная трагедия дель арте
«Смеюсь навзрыд — как у кривых зеркал, меня, должно быть, ловко разыграли: крючки носов и до ушей оскал как на венецианском карнавале!» В стихах «Маски» Владимир ВЫСОЦКИЙ всё же не отчаивается: «Надеюсь я — под масками зверей бывают человеческие лица». В «Маскараде» — премьере Коляда-Театра (ул. Тургенева, 20) — надежды нет. Однако «Маски» нашего современника зримо перекликаются в спектакле с драмой юного поэта XIX века, которому в ту пору был всего-то 21 год.
Романтическую драму Михаила ЛЕРМОНТОВА «Маскарад» Николай КОЛЯДА поставил в своём театре по-своему — до изумления. Он ставит так всё на свете — от ГОГОЛЯ до самого себя. И если Коляда «перешекспиривает» ШЕКСПИРА, то уж молодого драматурга Лермонтова и подавно. Но вот парадокс: в интерпретации своевольного режиссёра Шекспир остаётся Шекспиром, ПУШКИН Пушкиным, и Лермонтов не становится на сцене Высоцким. Как он это делает?! В его «Маскараде» и площадной театр, и телевизионные «маски-шоу», и комедия дель арте (комедия масок), и прародитель триллеров — гиньоль. Перчаточные гиньольные куклы-монстры в мантиях, усыпанных легкомысленными блёстками, дублируют человекообразных персонажей. И средь шумного бала всем своим смешным смертельным видом пугают и настаивают: летальный исход неизбежен.
Арлекины, пульчинеллы, бригеллы, коломбины, изабеллы, капитаны — танцуют все и интригуют все на этом «Маскараде» Коляда-Театра. В пластическом прологе они выходят на сцену в «бальном белье» цепочкой, близко-близко друг к другу, выстроившись по росту, как карты по достоинству в колоде. И разбрасывают по сцене, как сдают карты, фотографии тигров, леопардов, собачек, кошечек. За этими глянцевыми картинками «кроликов, слонов и алкоголиков» они потом будут время от времени застенчиво прятать лица, словно срам прикрывать. А за маской — снова маска. Традиционная маска венецианского карнавала или очки, где по доллару в каждом глазу. Лицо ничто, имидж — всё.
Первый выход Арбенина (Олег ЯГОДИН) обескураживает имиджем поп-кумира и тембром голоса, «играющим» в солидном низком регистре. Среди масок уместна маска, а не собственные человеческие черты. Здесь нормально въехать на светскую тусовку на лыжах, прямиком с альпийского горнолыжного курорта. Ненормально быть искренним: «Я — игрок». Спасая Звездича от проигрыша, Арбенин уверяет мальчишку-князя, что не терпит признательности, но позволяет целовать себе руки и подставляет для лобзания ногу. Пресмыкающийся Звездич (Александр ЭЛЬСТОН) и ноге благодарен. Криминальное прошлое считывается в арбенинских повадках. «Завязав», он пытается уйти в новую жизнь. Подобрал престижную «маску» — наивную королеву балов, девочку Нину (Василина МАКОВЦЕВА).
Ситуация в лермонтовском «Маскараде» почти водевильная. Нина теряет браслет, другая дама дарит его князю Звездичу. Муж условно «рогат» и натурально ревнует и бесится. Петербургские Отелло и Дездемона. Но если в шекспировской комедии предательство верного Яго реально, то в «Маскараде» — мнимое. Умный Арбенин ведётся на интригу, а своему кроткому ангелу в интеллигентных очочках и короне «Мисс Россия» истово не верит. Игрок не может верить партнёрам за карточным столом, которым, собственно, и была вся его предшествующая жизнь. За карточными столами в спектакле сбросят не только маски, но и кое-что из одежды. И прямо по столу, как по подиуму, пройдутся полунагие игроки-кавалеры и дамы-партнёрши.
От петербургского лицемерного света в этом «Маскараде» осталось лишь произношение жителей Северной Венеции: твёрдое «чн» вместо «шн», к примеру, в слове «конечно». Конечно, Коляда любую пьесу ставит, словно написанную вчера. Но ставит не ЛЮБУЮ, а лишь ту, которую страстно желает сделать своей как режиссёр. Живут и здравствуют персонажи, избравшие маскарад образом жизни, а нравы, достойные смеха, не переменились. Можно написать новую актуальную пьесу, но «Маскарад» уже написан Лермонтовым.
В спектакле Коляда-Театра есть два странных персонажа. Баба, она же Бабочка (Тамара ЗИМИНА) — свидетель всего, что происходит, искренний сострадатель тому, что творится, и символ невинно убиенной души. Другой — Неизвестный (Илья БЕЛОВ), который здесь и в маске женщины, и в маске мужчины, очень смешной и очень страшный, брутальный и нежный. Как шекспировский Шут, хохочет над всем и в конце концов говорит голую, без маски правду.
Нине жизнь кажется упоительным вальсом, лёгким, как тюль. Тюль превращается на сцене то в этот вальс, то в пену сауны, где коротают время тусовочные маски. «Ой, Крис, ты та-а-кая у-умная…» — эстетика телевизионных скетчей, пародийных телешоу перетекает в современный «Маскарад» совершенно естественно. Какие шутки в телевизоре, такие интонации у их прилежного потребителя. Королева тусовки — баронесса Штраль (Алиса КРАВЦОВА), которую невольно потеснила Нина, — роковая брюнетка, но с интеллектом и менталитетом телевизионных блондинок. Смешной интим со Звездичем, смешное барахтанье в бассейне, смешное раскаяние. Смешон сам финал «трагедии масок» — подсыпал яду в мороженое, взрослую отраву в детское лакомство.
Но не смешит никого замороженное, остановившееся в безумии лицо Арбенина. Смешно не значит весело. Смерть не смешна. Даже если ею кончается такая жизнь, о которой Лермонтов в 26 лет, за год до своей гибели, напишет: «И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, — такая пустая и глупая шутка». Комедия масок оборачивается трагедией дель арте. Мы «смеёмся навзрыд». Постановщик Николай Коляда предупреждал перед премьерой: «Будет смешно».
