Памятники Сталину — от… неверия в себя?
Парадокс, но факт: даже в советские времена никому не пришло бы в голову назвать Иосифа СТАЛИНА «эффективным менеджером», а массовые репрессии оправдывать «трудностями исторического периода». Казалось бы, хрущёвские реформы навсегда поставили крест на «культе личности», а годы перестройки открыли архивы, опубликовали списки жертв большого террора и рассказали о роковых стратегических промахах «вождя и учителя». Но именно в год 70-летия Победы в городах России появились инициативы построить памятники диктатору, причём под соусом патриотизма и памяти о героях войны.
В канун Дня памяти жертв политических репрессий, который отмечается 30 октября, «Вечёрка» встретилась с известным екатеринбурсгким историком, доцентом кафедры зарубежного регионоведения ИСПН УрФУ Светланой БЫКОВОЙ. Чтобы вместе разобраться в вопросе «Что происходит с российским общественным сознанием спустя шесть десятилетий после начала официальной десталинизации?»
— Нынешний «сталинский ренессанс» — чем он вызван, по-вашему?
— Я давно ищу ответ на этот вопрос. В 2009 году даже провела опрос среди своих студентов. Поводом послужило то, что тогда некий супермаркет решил установить на своей территории ледовую скульптуру Сталина, передающего нынешнему Президенту России «Книгу о вкусной и здоровой пище». Идея была приурочена к юбилею книги. Я, как историк и житель нашего города, и тогда, и сейчас уверена: такой памятник на территории Екатеринбурга появиться ни в коем случае не должен.
В ходе тогдашнего опроса студентов выяснилось, что большинство респондентов думают точно так же: против памятника — 122 человека, за — 58, и примерно 10 не определились с позицией. Большинство ребят из первой группы апеллировали к тому, что фигура Сталина неоднозначна для нашей истории, что она символ тоталитаризма и «железного занавеса», и в современной России Сталин не может являться эталоном политика. Были, впрочем, и те, кто считал такую идею чем-то вроде чёрного юмора, даже политической сатиры. Некоторые оценили идею «ледяного Сталина» как провокацию, нацеленную на создание раскола в обществе. Студенты факультета PR раскритиковали идею с рекламной точки зрения. И подавляющее большинство заявили: такой памятник станет оскорблением старшего поколения, пострадавшего от репрессий, войны и голода. Один молодой человек даже написал «Мне будет стыдно за мой город, если такой памятник появится». В результате администрация города убедила владельца супермаркета изменить проект. Получилось что-то вроде «Колхозница 1930-х дарит книгу бизнес-леди 2000-х».
— Так, может, горожанам следует последовать вашему примеру и вынести вопрос об установке этого спорного памятника на всеобщее голосование?
— Я искренне надеюсь, что горожане в этом случае проявят здравый смысл. Беспокоит, однако, то, что на волне празднования Дня Победы идеологические клише в представлениях людей почему-то начинают брать верх над разумом. Причём не только у людей старшего поколения, но и у молодых тоже. В ходе второго опроса студентов, проведённого на ту же тему уже в этом году, «за» памятник высказалось 70 респондентов, «против» — 60, и очень большая доля студентов — 30 вообще никак эту идею не оценили, мотивируя тем, что от их мнения ничего не зависит. То есть не решились взять на себя ответственность даже за ответ на вопрос! Изменились и аргументы сторонников установки монумента: если в 2009 году даже они, отстаивая свою позицию, писали «я так считаю», «это моё мнение», то сегодня апеллируют к пропагандистским клише в стиле «Репрессии были необходимы», «Победа оправдывает жертвы», «Сталин соответствовал своему времени и действовал в геополитических интересах страны».
— Это результат какой-то массовой «промывки мозгов» или просто хаотического воздействия информационного поля на неокрепшие умы?
— Хотя мне эта ситуация пугающе напоминает Веймарскую республику 30-х годов прошлого века — я не думаю, что здесь имеет место какое-то целенаправленное воздействие на сознание, идеологизация «извне». Здесь, скорее, встречное движение: с одной стороны, какой-то части властной элиты хочется возродить образ страны-победительницы за счёт «реинкарнации» образа политического деятеля, стоявшего в годы войны у руля; с другой стороны, огромное число граждан чувством принадлежности к великой нации и сопричастности великой истории компенсирует возникшее в последние годы ощущение, что от них как личностей ничего в стране не зависит. Многие таким образом ищут в прошлом страны некий идеал — государственной модели либо правителя. Но далеко не все. Те из моих студентов, кто по-прежнему настроен против памятника, уверены: нет смысла искать рецепт возрождения страны в прошлом, надо ориентироваться на будущее, искать методы решения проблем иные, чем были у Сталина.
