Убить Сталина. В себе

Так это было… Проехалось кроваво-красное колесо по судьбам миллионов людей, кого убив, кого покалечив, в том числе душевно, кого засадив на долгие годы (десятилетия) за колючую проволоку. Вождям нужна была покорная страна и дешёвая рабочая сила. Народу — вожди. Интересы, в общем-то, совпали. Не случайно, даже после гнетущих разоблачений, после публикаций огромного количества документов и свидетельских показаний (они, кстати, присутствуют на выставочных стеллажах), после художественного (эмоционального то есть) осмысления прошлого в книгах и фильмах, находятся непоколебимые индивиды, уверенные в том, что «СТАЛИНА на нас не хватает».

А значит, конференция национальных общин, посвящённая 75-летию (а нынче как раз круглая дата) Большого террора ничуть не устарела в своей тематике. Потому, наверное, и разговор в стенах Свердловской областной межнациональной библиотеки был не просто заинтересованным, но достаточно горячим.

Всегда найдутся люди, которые скажут — почему именно 1937—1938 годы? Мучили, сажали, казнили и раньше. Позже, между прочим, тоже. Но с 1937 года — такой нюанс — сверху, из центра то есть, начали спускать на места цифры. Те цифры, на которые должны были опираться в своих неустанных трудах горячие сердцем и чистые руками чекисты. С этого момента во имя «царицы доказательств» — признания собственной вины — были фактически узаконены пытки. С этого момента зловещая аббревиатура ЧСИР (член семьи изменника Родины) начала официально ломать, крушить, калечить судьбы миллионов детей и подростков. С этого момента фальсификация уголовных дел стала абсолютной нормой отправления советского правосудия.

В общем, вопреки устоявшемуся (или упорно насаждаемому) мнению, 1937-й вкупе с 1938-м прославились не только усилением внутриклановой (внутрипартийной) борьбы и ниспосланным на большевиков возмездием, но совершенно распоясавшейся «фемидой», что кровью залила страну и поделила её колючей проволокой на две, едва ли не равные, части. К слову, в качестве картинки к сказанному можно представить Мемориал жертвам тоталитарного режима, что установлен в Екатеринбурге на 12-м километре Московского тракта. У 18 тысяч покоящихся здесь наших соотечественников датой смерти выступают 1937-й и 1938-й годы.

А значит, пулю в затылок они получили ровно 75 лет назад. Вот 75-летие Большого террора у нас в городе и отметили конференцией национальных общин, подготовленной Свердловской областной межнациональной библиотекой и Екатеринбургским обществом «Мемориал».

Почему за дело взялись представители разных народов? По-моему, совершенно ясно. Ведь до сих пор идут споры — кто пострадал больше. За пальму первенства «борются» русские, украинцы, немцы, заселявшие когда-то Поволжье, да мало ли… Я вот читала, что количество казахов за годы сталинского правления сократилось на 49%, практически вдвое. Миллионы людей унёс голодомор, не только, кстати, на Украине. В Грузии почти что под корень вырезали интеллигенцию, цвет нации, её гордость. Выселение с родных земель корейцев, чеченцев, жителей прибалтийских республик, крымских татар… (перечислять-не перечислить) мы, положа руку на сердце, расхлёбываем до сих пор. Конечно, сотворить всю эту мерзость за каких-нибудь два года не удалось бы даже лучшему другу детей, физкультурников и НКВДистов. Времени потребовалось намного больше. Пришлось положить целую жизнь. Но и конференция была всего лишь приурочена к круглой дате, а вовсе не ограничивала анализ преступного режима двумя избранными годами его существования. Так что и поговорить, и поспорить было о чём.

Тем более вождь, даже будучи сверхчеловеком, самостоятельно с поставленной задачей всё равно бы не справился. Нужна была энергия масс. Что двигало людьми? Страх? Корысть? Искренняя вера? Вот доктор исторических наук профессор Виктор КИРИЛЛОВ продемонстрировал, как шла подготовка и осуществление террора: сначала в троцкизме и прочих смертных грехах обвинили руководителя «Уралвагонзавода» Лазаря МАРЬЯСИНА. Среди обвинителей, между прочим, Шалва ОКУДЖАВА. Вскоре Окуджава сам получает клеймо троцкиста. А заодно и Иван КАБАКОВ, секретарь обкома партии. А раз так, несдобровать всему обкомовскому окружению. Прокуратура зверствует. Степень безумия нарастает. Народ требует расстрела «фашистским ублюдкам». А заодно сдаёт и сдаёт ближних. Самые смелые замыслы политбюро ничтожны в сравнении с инициативой снизу. Расстрельные списки визируют члены политбюро. Индивидуально. Круговая порука, разделение ответственности, помазание кровью. Снежный ком летит с горы, погребая под собой зазевавшихся «заговорщиков, шпионов, террористов».

Годы спустя вспоминать об этой вакханалии стало как-то неловко. И тему похоронили. Журналист Наталья ПАЭГЛЕ, лауреат Всероссийской премии краеведческой литературы «Малая родина», начиная свою профессиональную деятельность на севере Свердловской области, обнаружила: «каждый хороший человек или спецпереселенец, или бывший заключённый». Эпоха была доперестроечная, и додумать мысль до конца не дали. Когда уже в 1990-х к предмету разговора удалось вернуться, выяснилось: дотянувшие до преклонного возраста дети сосланных помнят: где-то далеко у них есть родной дом. Да, жизнь прожита, с новыми местами многое связано, но «умирать здесь не хочу, умирать хочу поехать домой».

Это звучало из уст белорусов, финнов, немцев, евреев, узбеков, прибалтов…

В Краснотурьинске есть узбекское кладбище. Трудармейцев-узбеков привезли зимой в галошах, тюбетейках, халатах. Все умерли. А хоронить ссыльных на общем погосте не дозволялось.

Мария КАЗЛАУСКЕНЕ пережила родных и близких. Одного из сыновей ещё по дороге в ссылку охранник выбросил из вагона прямо на рельсы, предварительно задавив по неосторожности.

Однажды Наталья Паэгле оказалась по заданию редакции в далёком немецком посёлке. Добрались на зелёном уазике и очень удивились встретившей тишине. Кое-как достучались до людей. «Думали — НКВД приехало», — ошарашили гостей. На дворе стояли 2000-е.

Другой журналист — Лариса РЫТВИНА — вспоминала, как в конце 1980-х усилием движения «Коммунары» и методом народной стройки возводили памятник на Ивановском кладбище. Как валом со всех концов страны, не то что города, шли письма, в том числе и в «Вечёрку», где она тогда работала, с просьбой увековечить родное имя. И как, сначала почти контрабандно, а потом уже в открытую, на пилоны мемориала заносились фамилии тех, кто неправедным судом был лишён жизни задолго до положенного срока. И как, не в далёком северном посёлке, а в областном центре, случалось, люди, откровенничая, по-прежнему боялись преследования.

Если честно, о каждом выступлении хочется рассказывать много и подробно. Хотя бы потому, что потоком шла совершенно не знакомая информация о репрессиях в Свердловском музее революции, о жизни и смерти журналиста, писателя Михаила КОЛЬЦОВА, первого среди равных, о «возвращении» на малую родину скульптора Эрнста НЕИЗВЕСТНОГО, о судьбе татарского «контрреволюционера-националиста», а на самом деле журналиста-учителя Шахида АБАШЕВА… Не остались обойдёнными «уральские страдания» сосланных польских граждан, вспомнили трагедии грузин и украинцев, положенную дань отдали человеку-мученику вне зависимости от его происхождения.

Но… критиковать, и даже работать над ошибками времени и людей прошлого, много легче, чем заглянуть в собственную душу, заметил профессор Александр ЛОБОК. Убить СТАЛИНА в себе. Убить в себе палача — вот задача, которая будет посложнее «Фауста» ГЁТЕ. Не сделаем этого — никогда не выпутаемся из уз трагического мракобесия. Будем вновь и вновь совершать привычные движения… по кругу. Все невольно посмотрели на плакат, украшающий стену библиотеки — «Они это МЫ это они». Может быть, задумались?

Экономист Гюзель САГИТОВА ознакомилась с выставкой фотографий и документов, рассказывающих о судьбе соотечественников.