Семён СОЛОВЬЁВ: «Мы с дочерью ещё попутешествуем!»

Он только с самолета и надеется отделаться формальными ответами на формальные вопросы. Не выходит. Приходится вспомнить не только моё лицо, виденное на одной из дегустаций, но и истории взаимоотношений с родным отцом, первым алкоголем, старшей сестрой и уралмашевским пацаньём. Оторвами. «Я их не боялся и даже пиво с водкой во дворе с ними пил, — известный екатеринбургский сомелье Семён Соловьёв держит дежурную улыбку, — но в какой-то момент понял: это не мой круг…»

Школа мужества

– Единственный мальчик, с которым сложились доверительные отношения, вскоре перестал быть близким другом. Он влился в дворовую компанию, а там действовал закон стаи, и такое понятие, как чувство собственного достоинства, не существовало в принципе. Чтобы избежать дурного влияния, я сознательно и с большим удовольствием отправился служить в армию.

– Что там искали?

– Навык общения в мужском коллективе, который не удалось наработать в прошлом. Только сейчас это понял. Армия, пусть и представлявшая собой совершенно неорганизованное времяпрепровождение, дала опыт мужской дружбы, противоборства и противостояния чужим интересам. Конечно, давалось тяжело. Правила там не нормальные, есть дедовщина, ограничения. Да, первые три месяца снятся «Сникерсы», ты участвуешь в традиционных похоронах «бычка» (окурка. – Прим. Л. М.), видишь цинковые гробы и понимаешь дикость и бесцельность чеченской кампании… Но в то же время рядом – надежный друг, с которым идёшь в самоволку к девчонкам, пьёшь вермут, играешь на гитаре, весело распевая «Сказочную тайгу» «Агаты Кристи».

– Почему по-мужски воспитывала армия, а не отец?

– Служба (именно служба, а не просто пребывание!) стала воспитанием духа. Да, призыв снится теперь в кошмарах, но то время – университет жизни. Кто-то видит в военной системе бесплатную одежду и вкусную еду… (Усмехается.) Но там нет никакой самореализации! Зато тогда я рисовал, чего не делал со времен изостудии, в которую ходил в детстве. И потом, именно там я увидел по-настоящему мужское поведение, которое по идее должен был бы демонстрировать отец.

Пьянству бой!

– А он что делал?

– В том-то и дело, что ничего! (Нервно усмехается.) Меня больше мама воспитывала, с которой каждые выходные ездили за город, собирали ягоды-грибы, путешествовали по разным уголкам Урала. Отец выбрал иную жизнь, и я ничего не мог с этим сделать. Мне было 10, ему – за 40, и его пристрастие к горячительным напиткам имело свои причины, до сих пор мне неизвестные. Мама, любившая его и жившая по таким, «old school»-ным традициям, занималась в основном перевоспитанием мужа. А что? Сын сыт-одет-обут, читает в неограниченных количествах приключенческие романы, которые родители, спасибо, покупают без лишних вопросов… Но интересных разговоров по душам как таковых не было, и о некоторых семейных вещах я узнал лишь в зрелом возрасте. А ведь доверительное общение, на мой взгляд, очень важно для выстраивания внутрисемейных отношений.

– Но что-то же он привнес в ваше развитие?

– Когда отец находился в нормальном состоянии, он был очень обаятелен и интересен. С ним я отлично проводил время! Именно он посоветовал написать в школьном сочинении о мечте стать, как Юрий Сенкевич, путешественником. Что я, по сути, и осуществил… Но того общения, которое отец мог дать, было недостаточно. Недостаточно. Его уход из жизни я пережил достаточно спокойно. Было лишь немного жаль, что он отдал предпочтение не своим близким. Случается иногда мимолетная грусть. Но я хочу иного опыта, хочу интересоваться жизнью детей и получать от них обратную связь. Потому к своей дочери стараюсь быть гораздо ближе, чем мой отец когда-то мне.

– А на каких книгах росли?

– Какие мог «съесть». На собрания сочинений Жюля Верна, Фенимора Купера, Вальтера Скотта даже макулатуру обменивал в школьных и городских пунктах приема. Благо мама работала на госпредприятии, занималась планированием бюджетов и имела огромное количество бумажных отходов. Те романы и давали представление о других странах, их культуре и обычаях, о кодексе мужской чести, о достойном поведении с женщинами… В итоге, даже в армию я отправился по собственному желанию – мама решения повзрослевшего сына не обсуждала. И в 16 я оторвался от семьи.

В первый раз

– Какой была первая встреча с алкоголем?

– Первый раз попробовал его лет в 6—7, лизнув ложку с малиновой настойкой. Мама с бабушкой за встречу налили себе по полстопки, а тут и я подоспел. Не знаю, почему запомнился именно тот эпизод, поскольку никакого интереса к спиртному я тогда, ясное дело, не испытывал. Но поездки к бабушке навсегда связались с чем-то свежим, природным: овощи с огорода, ягоды прямо с куста, творог едва не из-под коровы… До сих пор, чувствуя в аромате пьемонских вин ноты малины, вспоминаю чердак деревянного бабушкиного дома, где сохла собранная по осени ягода. Вяленые тона совсем зрелого напитка вызывают ассоциации с сушеной или вяленой морковью, черносливом… Теперь же, много путешествуя по виноградникам Франции и Италии, улавливаю в аромате из бокала запахи Эльзаса, Тосканы, Бордо…

– С детскими воспоминаниями не сравнить?

– Нет, ни в коем случае! Да и в юности, с друзьями выпивали не потому, что плохо – это участь уже каких-то взрослых неудачников! Пили, чтоб становилось еще веселее. (Смеется.) Помню азербайджанский портвейн «Даляр», от одной бутылки которого хорошее настроение создавалось аж у десятерых! Пиво и более крепкие напитки были единственно доступным тогда алкоголем. Не нужно ругать то время или восторгаться им. Просто в какой-то момент появилась определенная увлечённость, но я вовремя понял, что внутри изначально желаю другого. Вспомнил, чего же хотел в детстве, взял себя в руки и проделал над собой определенную работу. Сейчас даже неприятно выпить больше одного бокала. И то – сплевываю, так как частое употребление притупляет профессиональные навыки.

А был ли табор?

– Мама понимает, чем вы занимаетесь?

– Она одобряет мой род деятельности, но не разбирается в тонкостях и нюансах культуры пития. Мама ж непьющая совсем. Нальешь ей 50 граммов десертного – женщина, в возрасте тем более, – она их – хлоп! Разом! Я в шоке: «Мама! Кто так делает! Вино же пробовать надо, растирать на языке полвечера!..» Она удивляется: «Да?..»

– Она, наверное, ваш самый близкий человек?

– Отношения доверительные, но мне трудно судить о ее нраве. Мамин характер, и этим все сказано! (Смеется.) Единственный раз она была требовательна ко мне, когда я шатался с друзьями по уралмашевским подворотням. Переживала за меня и – залепила пощечину. Второй раз сильно повлияла на меня из-за моего детского обмана. Наверное, с тем эпизодом связано самое большое чувство вины. Я ходил в изостудию, но из-за того, что преподаватели занимались собственной жизнью, а не творческими детьми, мне стало скучно. И через год я ее бросил. Мама думала, сын исправно посещает занятия, но случайный визит одноклассника вскрыл суть истории. Она со мной не разговаривала сутки. Чувство брошенности и отчуждённости было столь сильным, что не хотелось бы пережить тот опыт снова.

– Как она перенесла юношеский максимализм?

– У нас никогда не было конфликтов. Близости, впрочем, тоже. В определённые моменты чувствовал даже недостаток внимания. Зато роль мамы взяла на себя старшая сестра, к которой я переехал с Уралмаша. Но опека была не колыбельно-тепличная, а такая, материальная. Она покупала мне красивую одежду: новые брюки, к примеру, которые я стеснялся носить, или модельные туфли, которые долго не мог воспринять. Затертые штаны и кеды были привычней. Сестра наложила на меня определенный отпечаток, но после некоторых обстоятельств ее жизни наши пути разошлись. Она – сложный человек, до сих пор мной гордится, но… Не хочу об этом.

– А как же традиционные общесемейные сборища?

– Ощущения большой татарской семьи, когда родственники гостят у тебя целым табором, нет. Это дикость! Зачем? У меня нет желания с кем-то часто видеться, общаться. Это люди с другим укладом жизни, другими взглядами на мир, не очень согласные моим. По-настоящему близки друзья, появившиеся рядом после армии и в процессе работы. Это люди, у которых учусь успеху, грамотному построению бизнеса, взаимодействию в семье… Часто бывает, что точки складываются в рисунок спустя время. Для меня это время пока не настало. И сейчас я, скорее, разбираюсь с собственной жизнью и строю ее такой, чтоб быть довольным.

Подарок для дочери

– Хотите стать примером для дочери?

– Очень! (Усмехается.) Но Варвара мечтала бы, наверное, о более идеальном папе. За моей спиной два брака, и в силу определённых ситуаций я был от дочери отлучён. Теперь вот восстанавливаю связь. Я честен с ней, открыт. В прошлом году мы увлекались танцами, и без ложной скромности замечу, что двигалась она в группе лучше всех! Подглядел в щёлочку (Улыбается.) В нынешнем году — это конный спорт. Папа пока лошадь не подарил, но на занятия ездим. Надо «тестить» ребенка, давать ему пробовать все – а дальше пусть выбирает. Правда, я мечтаю брать её в свои путешествия – пусть только подрастёт еще. Пусть мой ребёнок знает, что папа – это надёжная опора.

– И свой первый алкоголь под вашим присмотром пробовать будет?

– Ну, уже дал ей лизнуть ложку. Нам года два было, пупс совсем. Сегодня ей 7, и у нее очень независимый и самостоятельный характер. У дочки на всё своё мнение, с ней можно договориться, но сложно переубедить. Ей нужно чётко аргументировать мнение. Объяснить, почему, как и что. Вот скажешь, к примеру: «Ты плохо себя ведешь!» А она отвечает: «Так это вы считаете, я-то для себя хорошо себя веду!» Вот и попробуй переспорь! И это она пока ребенок…

– Но в некоторых-то вопросах как папу не послушать?!

– Конечно, разговор о том, как и что правильно пить, состоится. Так же, как и беседа о том, откуда берутся дети. Но еще рано об этом думать… Естественно, когда-нибудь она вырастет и попробует шампанское с девчонками на выпускном. И пусть это будет хорошее шампанское. Но я хочу, чтобы её знакомство с алкоголем состоялось в кругу близких, в торжественной обстановке, по хорошему поводу. Например, у меня припасена пара бутылок вина ее года рождения с потенциалом хранения больше полувека. В частности, десертное вино из Бордо, местечка Сотерн, где расположен один из виноградников Бернара Магре. Называется «Сотерн моей дочери». Полагаю, на Варварино 20-летие его и откроем.