«Революция…»: бескровный взрыв
Выставка «Революция в искусстве» сразила наповал. Сначала именами художников. Какое имя ни возьми… Если по алфавиту: БЮФФЕ, ДАЛИ, ДЖАКОМЕТТИ, ГОНЧАРОВА, КАНДИНСКИЙ, МАГРИТТ, МАТИСС, МИРО, ПИКАССО, УОРХОЛ, ШАГАЛ... И это ещё не все. 250 работ великих художников ХХ века в разных техниках графики представлено в выставочном центре «Дом Поклевских-Козелл» Краеведческого музея (ул. Малышева, 46). Музейные залы наполнились шедеврами из частного собрания екатеринбургского коллекционера, и «Революция…» будет продолжаться здесь до 18 ноября — исторического дня рождения Екатеринбурга.
Основатели кубизма, сюрреализма, дадаизма, поп-арта и прочих «измов» — эти художники перевернули мир в ХХ веке, открыв новый взгляд на этот мир своим авангардным искусством. Сегодня они все — классики. Сражённые именами, мы оказались в эпицентре взрыва впечатлений от очень знаменитых и малоизвестных графических работ великих. Взрывная волна накрыла на вернисаже 19 августа не только обычных посетителей, но и художников. Так мы повстречали Сергея ГРИГОРЬЕВА и Александра ЕЛИЗАРОВА, обсуждавших увиденное у автопортрета Марка Шагала. А совсем рядом с ними и с Шагалом — «Голубь будущего» автора, чьё имя стало шутливым арт-псевдонимом художника Григорьева — Серёжа Пикассо. «Голубь» того самого Пикассо, которого звали Пабло…
Сознание «взорвала» графика великих. Здесь только графика — литография, офорт, сериграфия, рисунок… Пабло Пикассо говорил о себе, ничуть не рисуясь: «Не знаю, хороший ли я живописец, но я хороший рисовальщик». Его творчество представлено на выставке «Революция в искусстве» в разных графических техниках: и «Голубем», и пикадорами, и персонажами из-за кулис цирка… Эти работы не ставят под сомнение талант живописца, но утверждают наглядно самоидентификацию Пикассо.
В залах выставки «хороший рисовальщик» в хорошей компании. По соседству «Синяя дама» из плавных, текучих линий Анри Матисса, и «пятнистые» композиции Василия Кандинского, и золотисто-охристые «остренькие» цветочки-зонтики Бернара Бюффе. Напротив — яркая оптическая иллюзия Виктора ВАЗАРЕЛИ. «Танцующий сад, поющий хор, опера, расцвеченная цветами, рождающимися в лучах света…» — как не вспомнить слова Эжена ИОНЕСКО, оказавшись рядом с «мимолётным и реальным» миром Хуана Миро. Ещё шаг — парижское издание «Сказки о царе Салтане» с иллюстрациями Натальи ГОНЧАРОВОЙ под её же литографией «Птица Феникс». Ещё шаг, и…
«Тут мой сон был прерван, и я, недовольный, недоумевающий и разгневанный, внезапно пробудился. Вот вам целое блюдо снов. Кушайте на здоровье и рассказывайте, как вы их понимаете…» — так говорил Панург Пантагрюэлю в романе Франсуа РАБЛЕ. А на выставке мы увидели «толкование снов» гением сюрреализма Сальвадором Дали в графической серии «Человеческие пороки» по мотивам книги «Гаргантюа и Пантагрюэль». Сновидение освобождает от норм морали, правил приличия, и взгляду являются скрытые при свете дня бесстыдные образы желаний, страстей и страстишек. Внутренний кошмар нагляден, как явь, смешон, как у Рабле, и страшен, как демон.
Ещё шаг — Шагал. Двенадцать цветных литографий «Двенадцать колен израилевых». Художник знакомит нас с библейскими образами, как знакомил бы с земляками из василькового Витебска или с соседями на своей парижской улице — запросто, ведь все же люди, что тогда, что сейчас. Следом — целый зал его уникальной графики, посвящённой одной великой книге. 90 листов, выполненных в смешанной технике (офорт, сухая игла, акватинта) и авторский экземпляр книги «№ 77», изданной в Париже в 1948 году, — гоголевские «Мёртвые души». Марк Шагал здесь — «антивасильковый», чёрно-белый. Перед этими офортами особенно долго стоял один екатеринбуржец — наш знаменитый «художник книги», академик РАХ Виталий ВОЛОВИЧ: «Любимое…»
На открытии вернисажа, в зале Энди Уорхола, ему дали слово, и Волович сказал на фоне разноцветных ликов Мэрилин МОНРО:
— Выставка — срез одного из самых великих периодов в мировом искусстве. Судьбу искусства эти неповторимые индивидуальности определяли в течение ХХ столетия и творчеством, и собственными судьбами. Художники испытали неприятие и триумф, слышали в свой адрес хвалу и хулу, Но если вспомнить, что искусство — отражение жизни, не только в сюжетах, а в миропонимании, то предъявлять претензии к искусству, вобравшему все драмы, все «вывихи» века, — то же самое, что выражать недовольство своим отражением в зеркале…
На музейной стене — «Это не яблоко» Рене Магритта. Яблоко становится яблоком, если его надкусить. Адам явно не пробовал «неяблоко». Но мы можем «съесть» его взглядом, и лакомство будет бесконечным, и яблока не убудет, а нам прибудет взрывных впечатлений. Взамен «Революция…» требует наших «жертв» — времени, внимания, размышлений.
