Как спасти то, что уже в тягость?

Выступая в четверг на первом Московском международном урбанистическом форуме «Глобальные решения для российских городов», глава Министерства экономического развития РФ Эльвира НАБИУЛЛИНА заявила, что, по прогнозам, в течение ближайших 20 лет из малых городов России может высвободиться порядка 15—20 миллионов человек.

Действительно, усыхание небольших населённых пунктов городского уклада — данность очевидная, это тенденция глобальная, общемировая. Но в России последних 20 лет она выражена очень мощно. В крупных городах чутче улавливают «веяния времени», а потому у нас они сумели быстро перестроиться под экономику нового типа; а в глубинке эта перестройка зачастую и не начиналась. По данным статистики, сегодня более 50% нашего ВВП формируют 20 крупнейших городов; причём и здесь основная нагрузка на 12 городах-«миллионерах», уральская столица, как известно, в их числе. И в дальнейшем тенденция к росту их удельного веса только усилится (к примеру, Екатеринбург вошёл в список 600 городов планеты, которые уже в 2025 году будут создавать 60% всего мирового ВВП). А потому дистанция между мегаполисами и небольшими городами по материальному благополучию, обеспеченности медобслуживанием, безопасности и прочим жизненно важным для людей параметрам продолжает расти.

Добавляет драматизма и то, что из российских небольших городов более трети — моногорода. Смена технологических «волн» цивилизации заставляет закрыться многие градообразующие предприятия, ведь они относились к ушедшей индустриальной волне. И это практически убивает соответствующий город.

Это не есть специфически российская беда, — «моногорода» умирали и в США, Великобритании. У нас социальную проблему усугубляет менталитет. Тамошние граждане привыкли сами заботиться о себе, мобильность для них — дело обычное. У нас же за советские годы привыкли жить, «где велено». При этом переезды на новое местожительство ассоциируются с обстоятельствами малоприятными: высылка, эвакуация. Советские (и «постсоветские») люди представляют нормальную, удавшуюся жизнь как жизнь оседлую.

А потому жители моногородов упорно остаются на месте, уповая на то, что вызванный реформами упадок когда-нибудь уже кончится и «заводы начнут подниматься». Хотя, конечно, миграция уже десяток лет как идет весьма интенсивно. «Поскреби» молодого москвича, екатеринбуржца, нижегородца, — зачастую обнаружится недавний житель глубинки.

Однако только сейчас власть, федеральное правительство набираются духу, чтобы сказать жителям проблемных городков: надежды мало. Упадок уже несколько лет как закончился, но не видно, с чего бы должны подняться заводы с технологиями столетней давности. По экспертным оценкам (на которые сослалась Набиуллина), сохранение любой ценой экономически неэффективных малых городов обходится России в 2—3% экономического роста. Исходя из сегодняшней оценки российского ВВП, это примерно 1,3 трлн. рублей — сумма фантастическая (для сравнения: вся расходная часть опубликованного на этой неделе бюджета РФ на 2012 год — чуть более 12,6 трлн. рублей). Думаю, нет нужды объяснять, что эти потери калькулируются не только из затрат на содержание умирающей провинции, но и упущенных возможностей российской экономики. Пока люди сидят без дела в умирающих городах, их труда где-то не хватает.

Власть сегодня осознает, что её задача — поощрять миграцию людей в мегаполисы, организовывать. Это могло бы решить многие проблемы больших городов. Самое очевидное — устранить дефицит кадров, который возникает в различных сферах. Менее очевидна демографическая проблематика. «Нет женихов», — обычная фраза в разговорах россиянок, парни из глубинки могли бы восполнить недостачу. Впрочем, есть ведь и обратная проблема: воспитанные в традициях феминизма жительницы больших городов часто видят смысл своей жизни в карьере, а потому уклоняются от материнства, да и от тесных отношений с мужчинами. Зато в большей степени склонные к традиционным ценностям бывшие жительницы малых городов были бы счастливы воспользоваться теми замечательными условиями, которые есть для материнства на новом месте жительства.

Но, разумеется, не всё так просто, есть и серьезные проблемы. Вчерашним жителям глубинки сложно встроиться в ритм большого города. За полтора десятилетия высокой безработицы в малых городах оказалась окончательно разрушена трудовая этика, зато куда сильнее, чем раньше, укоренился криминал. Большая часть вакансий в мегаполисах — это профессии, требующие высокой квалификации; и даже не требующие таковой должности подразумевают относительно высокий уровень культуры. Тогда как в малых городах десятилетиями формировалось насмешливое отношение и к образованности, и к культуре. Поэтому очень часто мигранты становятся не решением проблем большого города, а сами создают их…

Тема урбанистического развития звучала и на недавнем форуме стратегического планирования в Санкт-Петербурге, в том числе на примере Свердловской области. На её территории в соответствии с методикой Минрегионразвития выделено 17 моногородов. Темпы сокращения численности городского населения на Среднем Урале одни из самых высоких среди других индустриальных регионов Урала, — и лишь в Екатеринбурге и городах Екатеринбургской агломерации идёт рост численности населения. И учёные сделали вывод, что раскрытию потенциала всего Среднего Урала могут способствовать определение центров крупных (скажем, екатеринбургская) или средних (допустим, нижнетагильская) агломераций и развитие их как единых экономических систем. Спасти население малых городов можно, только развивая большие.