Затратное тестирование судебной системы

Во вторник на сайте Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) появилось извещение Большой палаты суда о том, что жалоба Владимира КОТОВА, вкладчика одного из обанкротившихся частных банков, об ответственности государства за незаконные действия арбитражных управляющих при разделе имущества этого банка, в результате чего истец свои деньги, мол, и потерял, отклонена. Котов, конечно, может истребовать искомые 17 983 рубля, но не с государства. Большая палата признала, что «ликвидаторы» не осуществляют «функции публичной власти», поскольку не выступают «агентами государства», а потому и претензии истца к государству в этой связи неправомерны.

Хотя палата и попеняла российскому государству, что оно, не вмешиваясь в частные правовые взаимоотношения, обязано обеспечить их чёткое законодательное регулирование и правовое применение — чего в России явно не хватает, и тяжбы по упомянутому делу это также подтвердили, — но почти 18 тысяч рублей в российском бюджете благодаря окончательному вердикту ЕСПЧ сохранены. Впрочем, не так давно ЕСПЧ «сэкономил» для России 98 млрд. долларов — признав, что в деле ЮКОСа нет никакой политической подоплёки, а сумма требуемой истцами компенсации ущерба за действия государства (в рамках национального законодательства — подчеркнул ЕСПЧ) явно несоразмерна.

Однако эти случаи — редчайшее исключение: по экспертным оценкам, в пользу России в ЕСПЧ заканчиваются не более 4% дел по искам граждан нашей страны к государству.

На начало этого года в Страсбургском суде (так ещё называют ЕСПЧ по месту нахождения — во французском Страсбурге) были зарегистрированы 40 250 жалоб против России. Но надо заметить, что в прошлом году по числу поданных жалоб нас потеснила Турция, да и сам массив ждущих рассмотрения жалоб из РФ за год сузился (в 2010 году он составлял 28,9% от общего числа поступивших жалоб, в конце 2011 года — 26,6%). Но Россия и сама по себе велика, её глупо даже сравнивать с княжеством Монако, откуда, несмотря на тамошний рай, но 8 жалоб-то имеется, а потому, если пересчитывать количество жалоб на душу населения, то мы на 22-м месте из 47 стран — участниц Совета Европы.

Другой вопрос, что российские жалобщики отсуживают, как правило, весьма серьёзные суммы. Российский бюджет отвечает большим рублём — порой доходит до ответственности в каждом конкретном деле на сотни тысяч и даже десятки миллионов! — за неправомерные решения российских судов, за несоответствие российской законодательной базы нормам международных конвенций и уложений, под которыми Россия подписалась. Да и проигранные гражданские дела, где истцы не требовали никакой материальной компенсации — для них главным было доказать свою правоту по сути закона, — выходят нашему налогоплательщику боком: судебные издержки всё равно присуждаются России. Так, в целом за год набирается сумма, равная финансированию какой-либо федеральной социальной программы.

Скажем, в июне этого года вступит в законную силу решение ЕСПЧ, обязывающее российские власти выплатить 12 военнослужащим в общей сумме около 260 тыс. евро. Потому что десять лет назад тем не выплатили всего-то суточное довольствие во время миротворческой операции в бывшей Югославии, а наши суды встали на сторону государственных структур, упорно игнорировавших справедливые требования офицеров и вдов тех из них, кто в той операции погиб. Почти 13 лет потребовалось ставшему инвалидом ликвидатору аварии на Чернобыльской АЭС Александру ПОНОМАРЁВУ, чтобы добиться положенных ему социальных выплат, а Страсбургский суд обязал в декабре прошлого года Россию выплатить ему ещё 51 548 рублей компенсации за обесценение изначально положенных ему средств за годы мытарств по всевозможным чиновным и судебным инстанциям. Государственная казна выплатила немалые суммы за неоправданно долгое содержание подозреваемых в СИЗО — а некоторые из подозреваемых впоследствии и вовсе оказались невиновными, — и за нечеловеческие условия содержания. ЕСПЧ удовлетворил иски граждан против России за бездействие правоохранительных органов — а в других случаях, наоборот, за излишнюю их ретивость, приведшую к нарушениям законности, etc.

К чести российских властей, на протяжении всех лет, как Россия стала членом Совета Европы, они вели конструктивный диалог с ЕСПЧ, и за эти годы в наше национальное законодательство инкорпорировано более 180 правовых позиций ЕСПЧ, в стране создан механизм пересмотра судебных решений по результатам вердиктов Страсбурга (который, кстати, базировался на практике Конституционного суда РФ). И уже сегодня наши суды высших инстанций стараются исправить недочёты низших инстанций, не доводя дело до ЕСПЧ. Так, недавно Мосгорсуд назначил сотрудникам одной из известных фирм сотовой связи компенсацию в общей сложности в 27 млн. рублей — за необоснованное уголовное преследование, которое длилось в течение 2 лет. Но ведь деньги будут выплачивать не те, кто преследовал невиновных либо не реагировал на их заявления о противозаконных по отношению к ним действиях, а Минфин РФ — то есть казна, точнее — мы, налогоплательщики.

Спрашивается, не слишком ли затратной получается тестирование нашей судебной системы на профессионализм? Можно, конечно, обижаться на Страсбург, который «лезет не в свои дела» и отбирает у нас деньги — как это продемонстрировали в прошлом году ряд сенаторов и депутатов из Федерального Собрания, — но лучше, думается, обратить внимание на то, как берегут казну отечественные суды вкупе с правоохранительными и надзорными органами. Соблюдать закон и вести независимое судопроизводство, оказывается, и материально выгодно.