Небо не захватить. Та самая Надя
1970 год. Воздушный терроризм в стране существует уже 16 лет, однако руководство органов правопорядка смотрит на это сквозь пальцы. Ведь ни одна попытка угона гражданского самолета до сих пор так и не увенчалась успехом благодаря отважным действиям пилотов и мощи силовиков.
В 1969 году группе террористов удается скрыться с аэродрома после неудачной попытки захвата – но затем погоня их настигает. В 1969 году преступнику удается угнать пустой Ан-2 с аэродрома Туапсе и направить его в Турцию. Уже над нейтральными водами самолет уничтожен истребителем: для советского руководства лучше нарушить международное право, чем дать кому-то перелететь за рубеж.
Ни в МВД, ни в КГБ никто не занимается системным анализом вопроса, проработкой возможных сценариев действий угонщиков. Ни пилоты, ни бортпроводницы не имеют четких инструкций, как действовать в подобных ситуациях, никаких тренировок с ними не проводится. Досмотра пассажиров перед посадкой не производится.
Что касается подавляющего большинства обычных советских людей, то для них воздушный терроризм до 16 октября 1970 года вообще был понятием безумно далеким, чем-то из западной жизни. Знакомство со зверем получилось кошмарным.
Месяц до свадьбы
В конце лета того года западные радиостанции, вещающие на русском языке, практически каждый день упоминают «ленинградское самолетное дело». Они так восхищаются мужеством несостоявшихся угонщиков, так сочувствуют их судьбе, что замкнутый мужчина, живущий с сыном-подростком, делает вполне логичный вывод: на Западе любого, кто вырвется из СССР, встретят с фанфарами.
Вообще вся эта питерская история его раздражает. Плач без конца, что евреев лишили права на выезд из СССР. При этом как будто у людей других национальностей такого права нет.
15 октября 1970 года. Турбовинтовой лайнер летит из Сухуми в Батуми, там ему предстоит снова посадить пассажиров и после недолгой стоянки вернуться обратно. Внизу ослепительное синее море, летняя жара сменяется приятной прохладой.
Командир борта Георгий Чахракия, деланно насупив брови, выговаривает стюардессе:
- Мы договорились, чтобы в жизни ты считала нас своими братьями. Так почему ты не откровенна с нами? Почему я какими-то окольными путями узнаю, что скоро придется погулять на свадьбе?
Девушка смущенно вскидывает глаза: «Да, наверное, на ноябрьские праздники». Командир ревет так, что в пассажирском салоне, наверное, слышно: «Ребята! На праздники гуляем на свадьбе!» и качает крыльями авиалайнера.
Девушку зовут Надя Курченко. В декабре ей исполнится двадцать, стюардессой она летает меньше двух лет.
Генерал Крылов
В батумском аэропорту всегда царит благодушие, атмосфера с трудом сдерживаемого праздника. Бдительность здесь кажется какой-то психической болезнью. Жизнь-то прекрасна.
В тот день дежурный милиционер выхватывает взглядом в толпе офицера в парадной форме с подростком. Смотрит вслед уважительно.
В 12:40, через пять минут после того, как Ан-24 вылетел из Батуми в Сухуми, мужчина в парадной офицерской форме подзывает Надю Курченко, и, сказав «Передайте командиру», отдает ей какой-то официальный документ – напечатан на машинке, снизу круглая печать. Бесконечное количество раз он проигрывал эту сцену в своем воображении: парализованные ужасом, ощущающие себя в его власти пилоты разворачивают лайнер на юг.
Надю такое поведение офицера удивляет: почему не подошел перед взлетом? И что это за офицер на задании, если с ним мальчик? Она разворачивает бумагу и видит, что в синей печати слова на иностранном языке: «rajono valdybos kooperatyvas». На самом деле это по-литовски, «кооператив управления такого-то района» - единственная официальная печать, к которой имел доступ мужчина.
Надя вчитывается в текст:
1. Приказываю лететь по указанному маршруту.
2. Прекратить радио связь.
3. За невыполнение приказа - Смерть.
(Свободная Европа) П.К.З.Ц.
Генерал (Крылов)
Она бросается к кабине. В доли секунды угонщика охватывает паника, ему кажется, что его план летит в тартарары. И не подумают пилоты подчиниться его власти. Сейчас девчонка заскочит в кабину, дверь захлопнется на замок, и они сядут на каком-нибудь советском аэродроме, еще на подлете оповестив власти.
Не соображая ничего от ужаса и ярости, он устремляется вслед за стюардессой.
Она распахивает дверь в кабину: «Нападение!». И спиной чувствует, что сзади неё кто-то есть. Срабатывают инстинкты. Два года работы ей без конца повторяли, что пилотская кабина – это святая святых. Присутствие там постороннего отвлекает экипаж, а малейшая ошибка пилотов чревата катастрофой. Нет так уж редко кто-нибудь из пассажиров в полете пытался туда зайти – с каким-то вопросом, а чаще просто от скуки, из любопытства. И теперь она произносит строгим голосом привычную фразу: «Гражданин, туда нельзя!», заслоняя дверной проем собой.
Видит, что у «офицера» и подростка в руке по пистолету. Кричит в кабину: «У них оружие!»
Звучит два выстрела.
А затем старший из угонщиков впадает в какое-то помутнение. Похоже, всю жизнь ему хотелось стрелять, но он сдерживал себя, страшась наказания. Теперь бояться нечего, и он с сыном открывает беспорядочную пальбу. Он абсолютно не думает, что, если самолетом некому будет управлять, то их тоже ждет гибель.
Было произведено 24 выстрела, ранены оказались все члены экипажа, кроме второго пилота – по чистой случайности летевшая в него пуля попала в прочную трубу спинки кресла. Чахракия ранен в позвоночник, у него отнялись ноги, но угонщик настаивает, чтобы самолет пилотировал именно он.
Угонщики очень боятся, что летчики их перехитрят и посадят самолет где-то на советской территории. Поэтому Чахракию заставляют лететь, не заходя в облака, и так, чтобы берег был слева – то есть на юг, в Турцию.
Снизу раскинулось ослепительное синее море. Утомительная летняя жара сменяется прохладой. Слышно, как в пилотской кабине мужской и мальчишечий голос хором поют что-то на незнакомом языке. Замершие в салоне пассажиры смотрят, как лежащая на полу стюардесса шевелится, а потом перестает.
Даже сходя с ума от боли, Чахракия вспоминает, что между Батуми и границей есть военный аэродром Кобулети. Он начинает потихоньку снижаться и поворачивать в сторону суши. Но угонщики одергивают его. Приходится пересечь границу и сесть в турецком Трабзоне.
Пассажирам и экипажу турки предлагают остаться. Не согласился никто, и уже на следующий день их вместе с телом Нади Курченко отправляют на Родину.
СССР требует выдачи угонщиков, но Турция заявляет, что будет судить их сама. Это нарушение международного права, в соответствии с которым человека нужно судить в той же стране, где он совершил преступление, а воздушное судно является территорией страны, которой принадлежит. Но Турция на все протесты советской стороны реагирует молчанием, международное сообщество молчит.
В турецком суде отец и сын Бразинскасы заявляют, что предприняли угон вынужденно, им грозила смерть за участие в «литовском сопротивлении». Кстати говоря, все предшествовавшие годы Бразинскас-старший указывал в анкетах, что его отец был в своё время убит литовскими антикоммунистами – «лесными братьями».
В итоге за акт воздушного терроризма, умышленное убийство одного человека и причинение тяжких телесных повреждений еще нескольким Пранас Бразинскас приговаривается к восьми годам тюрьмы, а его 13-летний сын Альгирдас - к двум. Но уже в 1974 Пранас выходит на свободу по амнистии.
Они хотят переехать в США, официально американские власти отказывают им в политическом убежище. Но затем происходит удивительная история. Бразинскасы покупают авиабилет до Канады, во время промежуточной посадки в Нью-Йорке сдаются Службе натурализации. По логике, если они совершили какое-то правонарушение, их могут депортировать туда, куда они направлялись, или туда, откуда они вылетели. Ну, или арестовать и судить.
Но ведомство не делает ни того, ни другого, ни третьего. Оно выпускает Бразинскасов на улицы Нью-Йорка. Статус политических беженцев им так и не предоставят, но зато оформят вид на жительство в США, а затем и американское гражданство. Тот самый паспорт, который так хотят получить тысячи прекрасных людей, но так по разным причинам и не получают.
В 1980-х президент Рейган был с визитом в СССР, встречи с ним добилась мама Нади Курченко и лично потребовала выдачи бандитов. Глядя ей в глаза, президент сказал, что это было бы незаконно. Ведь они теперь граждане свободной страны. Да, соглашение о выдаче преступников между США и СССР есть, но заключено оно лишь в 1974 году и обратной силы не имеет.
Тогда, в 1970-м имя Нади Курченко долго не сходило со страниц советских газет. В отличие от многих подобных пропагандистских кампаний, история девушки, погибшей за три недели до свадьбы, вызывает искреннее сопереживание людей. Страна в скорби и шоке. В сухумское авиапредприятие приходят тысячи писем и телеграмм сочувствия. По все стране школьники буквально требуют, чтобы их пионерской дружине было присвоено имя Надежды Курченко. В школах стюардесс – наплыв абитуриенток.
Но затем, увы, Надю начали забывать. Идея эмиграции в США становилась всё популярней, образ человека, который встал на её пути, подспудно раздражает. Кроме того, легко восторгаться космонавтом – то, что ты сам уступаешь ему, не позорно, это ведь какой-то особенный человек. Здесь же миллионы людей чувствовали, что, оказавшись на месте Нади, не смогли бы и не захотели поступить, как эта обычная девчонка. О своем несовершенстве постарались побыстрее забыть – то есть забыть Надю.
Возмездие
В начале 2000-х в который раз получилось так, что терроризм ударил по тем, кто пытался его называть «актом борьбы за свободу отчаявшихся людей». Два угнанных самолета врезались в небоскребы именно в том городе, где Бразинскасов пустили в американскую мечту. Тысячи американцев, в сущности, заплатили жизнью за политику своей страны, продемонстрировавшей всему миру, что она считает, будто политические соображения могут оправдать акт террора.
Всего несколько месяцев спустя возмездие настигло и человека, который убил Надю. Он погиб, наверное, самой горькой смертью, какую только можно вообразить: Пранаса Бразинскаса ударами гантели убил его собственный сын. Семейный конфликт.
