Нефть и газ — вот и всё наше богатство?

Как сообщил на днях публично (ранее это была засекреченная информация — В. Т.) глава Министерства природных ресурсов и экологии РФ Сергей ДОНСКОЙ, запасов нефти и углеводородов на территории Российской Федерации суммарно чуть не вполовину (!) больше, чем считали наши зарубежные эксперты.

Запасы нефти в России, по данным на 1 января 2012 года, составляют по категории ABC1 (те, что в той или иной степени хорошо разведаны, извлекаемые) 17,8 млрд. тонн, по С2 (перспективные запасы, выявленные за пределами разведанных частей месторождений на основании толкования их геологического строения) — 10,9 млрд. тонн. Запасы газа (свободного газа и газовых «шапок») по ABC1 — 48,8 трлн. куб. метров, по С2 — 19,6 трлн. куб. метров.

В Росстате тут же обозначили, сколько сейчас в России добывается полезных ископаемых. За период с января по май 2013 года добыто: угля — 144 млн. тонн; нефти, включая газовый конденсат, — 214 млн. тонн; газа природного и попутного — 290 млрд. кубометров.

В общем, если посидеть недолго с калькулятором, то можно спрогнозировать, что имеющийся углеводородный потенциал сможет обеспечивать российскую экономику в течение 30 лет — именно это, впрочем, и подтвердили расчёты Минприроды и Государственной комиссии по запасам полезных ископаемых на основе новейших расчётов и теперь уже рассекреченных данных. А сколько ещё у нас неразведанных запасов? На проведение геологоразведочных работ, по изучению, поискам и разведке месторождений нефти и газа ежегодно выделяется 150—190 млрд. руб. из федерального бюджета и средств компаний-недропользователей; и, как видим, деньги эти не закапывают, с их помощью, наоборот, тайны земли российской вскрывают.

По убеждению главы Минприроды, выполнившего указание Президента Владимира ПУТИНА о рассекречивании параметров наличия и объёмов у нас полезных ископаемых, в эпоху борьбы за инвестиции «недра являются важным конкурентным преимуществом, и их скрывать незачем».

Спорить с этим невозможно, да и не хочется. Вспоминается, однако, другое: в мировой истории практически нет примеров, когда сверхбогатые недра удавалось бы сконвертировать в долгосрочное процветание нации. Хотя, казалось бы, чего уж проще.

Профессионалы, однако, указывают две проблемы. Первая: цены на сырье нестабильны. В периоды спадов завязанная на сырье экономика оказывается на мели. Спасаться от этого, формируя денежные запасы, не получается — слишком велик соблазн в периоды высоких цен потребить полученные деньги немедленно. Тем более что всегда отыскиваются самые разные достойные уважения цели.

О другой проблеме говорят социопсихологи: качество общества не повышается при отсутствии внятной необходимости к этому, какие деньги ты в это ни инвестируй. Деньгами можно эффективно стимулировать рождаемость, это да. Но вот, к примеру, уровень образования уже не получится. Понастроили университетов, сделали бесплатным высшее образование для всех — учитесь, пожалуйста. А люди не учатся. Или бездельничают под видом учёбы. Потому что образование им не нужно. Образование им было бы нужно, если бы доходы образованного человека в разы отличались от доходов необразованного. А в сырьевой экономике такого нет по определению. В сырьевой экономике люди вообще не понимают, с чего это их заставляют работать: денег же много, могли бы просто раздавать их. Это сознание «несправедливости» незаметно отравляет всё, разрушает трудовую и вообще любую этику…

Короче говоря, лёгкие деньги развращают. Это справедливо и в отношении целой нации.

Есть ли у нас что-то, кроме нефти и газа? Судя по самой свежей отчётности Росстата, индекс промышленного производства за полугодие 2013 года составил по отношению к аналогичному периоду 2012 года 100,1% — просто-таки мизер роста.

И обеспечил этот мизер по факту исключительно топливно-энергетический комплекс. Уголь и торф — 103,8%; добыча сырой нефти и природного газа — 100,7%; металлических руд — 103,3%; прочих полезных ископаемых — 101,4%.

А в обрабатывающих производствах по целому кругу отраслей — 100%. Роста никакого. В производстве различного оборудования, машин, агрегатов, электроэнергии — очень даже сильно откатились, до 93—99% от показателей прошлого года. О том, что наша промышленность, за исключением предприятий и компаний ТЭКа, не просто топчется на месте — объёмы производства всё больше падают, свидетельствуют показатели железнодорожного транспорта, основного грузоперевозчика страны: его грузооборот составил 97% от показателей прошлого года. Инвестиции в основной капитал упали — до 98,6% от объёмов прошлого года.

Создаётся впечатление, что у нас прогрессирует «голландская болезнь», которая, как выразились недавно в своём исследовании эксперты Центра развития Высшей школы экономики, протекает «в скрытой форме». А именно: экономика вроде растёт, но обрабатывающий сектор отстаёт от добывающего сектора; в свою очередь, сфера услуг — банки, торговля — всё больше начинают обслуживать именно добывающий сектор; соответственно, и трудовые ресурсы перетекают в сферы услуг и добывающий сектор; инвестиции в другие, кроме добывающего сектора, отрасли экономики снижаются, и если так пойдёт и дальше, то очень скоро, в обозримом нынешними поколениями периоде, страна может оказаться на том месте, где уже находятся ориентированные исключительно на сырьевые доходы страны даже не третьего, как говаривали некогда, а «четвёртого» мира. То, что дано нам природой, мы будем отдавать и на то жить, а всё, чем обеспечивать себя и чем пользуется современный человек, закупать на Западе, Юге, Востоке.

К слову, весьма и весьма тревожные сигналы поступают из зарубежья по поводу того, насколько может быть востребован в ближайшее уже время наш ТЭК на мировом рынке. Все развивающиеся экономики, а это наши партнёры — Китай, Индия, Бразилия, десятки стран Южной Америки и Юго-Восточной Азии, вслед за развитыми экономиками Европы замедлили свой рост. А это значит, что нефти и газа миру потребуется меньше. Соответственно, если в целом мировая экономика затормозится, то и цены на сырьё будут снижаться. Мы уже сейчас готовы распечатывать государственные копилки на чёрный день, но при существенном понижении цен на углеводороды нет никакой гарантии, что мы снова эти копилки наполним до требуемого уровня.

Выходит, альтернативы диверсификации российской экономики попросту нет. К слову, здесь опять же можно привести пример из обычной жизни. Например, есть моногорода в России (их 333), где остановка производства единственного комбината или спад в привязанной к этому городу отрасли неизбежно ведёт к социальным проблемам. И есть, скажем, Екатеринбург, где за последнее десятилетие муниципальную экономику так расширили по отраслям и сферам, что проблема на одном участке, в одном сегменте городской экономики и даже в нескольких кряду на общем социально-экономическом фоне остаётся практически незамеченной. За счёт того, что в других сегментах экономики рост, а в условиях диверсифицированного рынка появляются и новые производства: запросы-то людей расширяются…

Во всяком случае, согласно свежей статистике, предоставленной нам в мэрии, индекс промышленного производства в Екатеринбурге за январь—май 2013 года составил 109,8% к соответствующему периоду прошлого года. Объём отгруженных товаров обрабатывающих производств за этот же период составил более 14 млрд. рублей.

Добавим, экономика города привлекательна для инвестиций. Так, по итогам прошлого года объём инвестиций в основной капитал составил 131,9 млрд. рублей (120% к аналогичному значению прошлого года), в том числе иностранные инвестиции — 1,1 млрд. долларов США. И это в пору неутихающего глобального кризиса! И если уж окончательно сравнить ситуацию с докризисным периодом 2008 года (те же январь—май, кризис накрыл Россию в октябре—ноябре того года), то получится, что рост инвестиций в основной капитал по Екатеринбургу в сопоставимых цифрах составил — внимание! — 170%.

Конечно, говорить, что в диверсифицированной экономике не может быть проблем, было бы опрометчиво. Рынок сегодня глобален: то, что делается в Екатеринбурге, в той или иной степени отражается на ситуации в регионе, в общероссийской экономике (сегодня отражается исключительно положительно, замечу я) — а то, что происходит в мире, в России, увы, не может не воздействовать на екатеринбургскую экономику. Однако «подушка безопасности» в диверсифицированной экономике шире, плотнее, прочнее, мягче (и какими там ещё бывают по своим параметрам подушки безопасности), а значит, стратегия развития уральской столицы позволяет нам всем надеяться, что даже при большой нефти и обильном газе мы с вами выживем.